Пан Тырц и Мурзик - Елена Клепикова

– Простите, пани Мурья, я не хотел испортить ваш ковёр, – Пан Тырц шагнул назад, упёршись спиной в дверь.

– Извиняйте, хозяйка, – пробасил Мурзик и тоже шагнул к двери.

Толстушка расхохоталась звонко, молодо:

– Зовите меня просто – тётушка Мурья. – Ну что, идем жильё смотреть?

– Да я, собственно… Вот, молодой котовек первый пришёл, – Пан Тырц вздохнул, подумал «не судьба, буду искать дальше». А Мурзик подумал «дядька-то уже в годах, устал, а я молодой, сильный» и сказал:

– Куда вам ходить, оставайтесь. Дождь на улице. До свиданья, хозяйка.

Тётушка Мурья довольно прищурила голубые глаза, промурлыкала:

– Очень благородно. Вообще-то я две комнаты сдаю. Так как, будем смотреть?

Она предложила гостям, теперь уже почти постояльцам, снять верхнюю одежду, мокрую обувь, выдала тапочки. Мурзик на тапочки посмотрел, но обувать не стал – розовое чудо с помпонами налезло бы лишь на кончик лапы – так и остался в носках.

– Итак, – голосом профессионального экскурсовода начала тётушка Мурья, – мы с вами находимся в прихожей: верхнюю одежду вы будете вешать в шкаф. – Плавно повела лапкой. – Обувь оставлять на подставке, зонты и сумки на этих крючках, а головные уборы на полке у входа. Слева вы видите дверь – вход в МОИ комнаты, туда можно заходить только по приглашению. Это МОЁ частное пространство. Прямо – гостиная с камином и телевизором, она же столовая. Направо – кухня, ванная и остальные удобства. Если вы будете жить с полным пансионом, имейте в виду, готовлю просто, но сытно: молочный суп, запеканки, рыбу. На завтрак творог, сметана, сало иногда.

– А консервы и сухпаёк? – шевеля усами, поинтересовался Мурзик.

– Молодой котовек! В этом доме пародию на продукты не употребляют. Вы можете разогревать ЭТО на кухне, но только когда меня нет.

– А ва…, – заикнулся Мурзик.

– А валерьянку лизать не позволяю! Если уж надо стресс снять – в буфете в синей бутылке «Либен мицхен мильх» – настоящее с рейнских заливных лугов, не какая-то там трава на спирту.

– Яволь, – отрапортовал Мурзик, – только я спросить хотел: а вам нетрудно иногда мясо или курочку приготовить?

– А то! Потом посмотрите, на кухне диплом висит: «Лучшему повару» в номинации «Деликатес из птицы», – гордо объявила тётушка Мурья. – Я даже человечью еду готовить умею, например, борщ с пампушками или биточки по-селянски.

Пан Тырц и Мурзик переглянулись, поцокали языками, уважительно покивали, в общем, проявили должное почтение. Пан Тырц ел мало, любил еду простую, вкусную, полезную для здоровья. А Мурзику после казарменных харчей, любая пища, приготовленная из свежих, не консервированных продуктов, представлялась волшебным островом с молочными реками, паштетными берегами, окорочковыми лесами и ветчинными горами, плывущим навстречу по океану проржавевших консервных банок с перловой кашей, перловым супом, перловым компотом. Даже на офицерских котейниках в честь очередного звания или нежданной медали самым изысканным блюдом были варёные пельмени, да ливерная колбаса под майонезом. А тут рыба, курочка, борщ. Мурзик облизнулся и сглотнул слюну.

– Ладно, – смилостивилась тётушка Мурья. – Идёмте комнаты смотреть. Они на втором этаже. Одна с балконом, а в другой книжные полки на всю стену. Так вы уж сами решайте, кому какая.

– Что тут решать – жребий бросим! У меня книжек, кроме воинского устава, да кото-людского разговорника отроду не водилось, – пробурчал Мурзик. Очень ему хотелось занять комнату с балконом. Но гордость не позволяла просить милости у кота, которого он так сильно обидел всего несколько минут назад.

– Кхе-кхе, если вы не против, можно обойтись без жребия: вам, как мне думается, балкон нужнее – физкультурка по утрам. А у меня книг очень много…, – Пан Тырц представил, как расставит любимые книжки: справочники и научную литературу в солидных кожаных переплётах с золотым тиснением – поближе к столу, собрания детективов – к дивану. Как красиво встанет на полке среди книг аккуратный аквариум с электрической подсветкой и рыбки, Саманта и Сомоса, закружатся в медленном танце, поблёскивая и переливаясь.

– Вот и ладненько, договорились, – подытожила тётушка Мурья. – Будем жить дружно. Заселяйтесь! Вы, – она посмотрела на старого кота:

– Пан Тырц, доктор юридических наук, профессор, пенсионер, – представился он, прижав лапу к сердцу.

– Будете жить в «книжной». А вы, – посмотрела на верзилу:

– Капитан Мурзик, спецназ «Хвост трубой», в отставке… по ранению, – вытянулся по стойке смирно тот.

– Будете жить в «балконной». И никакой валерьянки!

Так пенсионер-профессор и отставник-спецназовец стали жить под одной крышей в гостеприимном доме тётушки Мурьи.

Кто украл творожники

Мурзик старательно красил табуретку. Ножки он покрыл зелёной краской, а квадратное сиденье – жёлтой. Получалось ярковато, но Мурзик любил яркие цвета. В армейской жизни разнообразие цвета заменял бело-серо-коричневый камуфляж зимний и зелёно-серо-коричневый камуфляж летний, а так всё было серое – стены казармы, казённые кровати, столы, стулья. Если бы Мурзик сколотил кресло, он бы точно в дополнение к жёлтому сиденью и зелёным ножкам, подлокотники покрасил бирюзовым, а спинку оранжевым. Всё бы ничего, только краска очень уж противно пахла. Можно даже сказать воняла. В дверь деликатно постучали.

– Войдите, – крикнул Мурзик, тщательно размазывая краску по гладкому дереву.

В дверном проёме появился Пан Тырц, грозный, как царь Мяуван Васильевич. Стёкла пенсне воинственно блестели над голубой хирургической маской.

– Сосед, смотрите, какая табуреточка, – радостно завопил Мурзик, глубоко погружая кисть в банку с краской. – Как одуванчик весной!

– Дорогой друг, я боюсь, что не переживу эту ночь, – сказал Пан Тырц. В противовес агрессивной позе, голос из-под маски звучал глухо и печально.

– Наговариваете вы на себя, – продолжая возить кистью, отозвался Мурзик. – Красивый, умный, не очень старый – кот хоть куда! Не грустите. Хотите, я вам тоже табуреточку смастерю?

Пан Тырц закатил глаза:

– Собственно из-за табуретки я и зашёл…

– Да не вопрос! Завтра же и начну.

– Не стоит, право. Дорогой друг, видите ли, я не против табуретки, но вот эту вашу… пока не высохла, можно смело как химическое оружие использовать. А оно, между прочим, запрещено законом!

– Сейчас докрашу и на балкон…, – Мурзик не успел договорить.

– Только не на балкон! – закричал Пан Тырц.

– Хорошо, хорошо, докрашу и во двор унесу, – махнул кистью Мурзик, подумав, что сосед очень привередливый и ничего не понимает в краске. Продавец в лакокрасочном отделе божился, что чем краска лучше, тем запах сильнее. Специалист! Вот Мурзик и взял самую запашистую.

– Сделайте одолжение, – Пан Тырц демонстративно поправил маску и пошёл к своим книгам, оглушительно хлопнув дверью.

* * *

На рассвете Пан Тырц проснулся от громких криков, лениво подумал: «Как настройка оркестра перед спектаклем в оркестровой яме». Голоса сливались в причудливую какофонию звуков, из которой вырывались понятные слова – «табуретка», «творожники», «жулик», и снова «табуретка». Старый кот понял, что поспать больше не удастся, привёл себя в порядок, неторопливо спустился во двор. Там шумели, сетовали на судьбу и неизвестного супостата тётушка Мурья и Мурзик. Мурзик потрясая табуреткой, грозился найти злоумышленника, который посмел изуродовать его творение и устроить тому жизнь в муравейнике. Похоже, что кто-то топтался по свежеокрашенному сиденью табуретки ногами, краска местами содрана, местами пошла наплывами. Удручающее зрелище. Тётушка Мурья жаловалась, что этот неизвестный «кто-то», нагло воспользовавшись табуреткой, как подножкой, залез через окно на кухню и стащил блюдо творожников, приготовленных к сегодняшнему фестивалю «Творог – моя вечная любовь». А она так рассчитывала, если не на первое место, то уж на место в призовой тройке. С её-то талантом. Самое отвратительное – похититель умыкнул не только готовый продукт, но и остатки творога, сметану, мёд, масло и яйца. Так что при всём желании она, тётушка Мурья, не успеет ничего приготовить, ведь уже через час на городской площади откроется ежегодный фестиваль. И именно с пробы творожников. А еще воришка жёлтой краской испачкал на кухне пол!

Всегда весёлая, такая добрая, домашняя, уютная тётушка Мурья горько заплакала. Пан Тырц успокаивающе погладил её по плечу:

– Ну-ну, пани Мурья, не отчаивайтесь. Мы что-нибудь придумаем.

Мурзик аккуратно поставил табуретку на землю:

– Ничего есть не буду, пока этого… этого, – не смог подобрать приличного слова. – Не поймаю. А когда я голодный, я злой. А когда я злой, я… – Мурзик вскинул над головой могучие кулаки, и между ними как-будто проскочила искра. – Эх!